ноябрь-декабрь 2021
К этой книге я шёл долгой и извилистой дорожкой. Сначала вроде кто-то посоветовал. Потом я узнал, что вроде какими-то премиями его отметили. Потом краем уха услышал, что даже фильм сняли (а учитывая, что режиссер — тот самый мега-депрессивный Серебряков, это даже скорее несколько отпугнуло). Потом я прям в нашем городе увидел афишу этого фильма и подумал, что точно не пойду, потому что во-первых пандемия, а во-вторых хочу сначала прочесть что там. В итоге, когда я в очередной раз наткнулся на книгу в читалке, то решил глянуть аннотацию, где мне подсказали, что автор — уроженец Тарту. (здесь нужен мем из серии “ни слова больше!”) Сел читать незамедлительно. Не пожалел ни на секунду.
Сюжет в целом описан в названии, но развитие событий феерически непредсказуемо. Тут столько всякой годноты, что даже не знаю с чего начать. Прежде всего — остроумный, язвительный язык. Я постоянно то ржал как конь, то гаденько хихикал, то просто тупо улыбался. Отличный исправитель настроения в тёмно-грёбаном ноябре-декабре.
Далее — очень точные описания прям всего. От впечатлений 4-летнего ребенка от его первой в жизни ёлки, до скучнейшей поездки на троллейбусе. От некоторых метафор и формулировок у меня самого начинались какие-то вьетнамские флэшбеки, и я бывало просто зависал на несколько минут, выворачивая из память целые пласты, которые, казалось, погребены там уже навеки. Любой поживший в совке и пост-совке узнает и оценит. При этом нет этого душного совкодрочерства, которым сейчас поголовно заражены те, кто в совке и не жил и не нюхал, а знает о нём только из телевизора и маразматических соплей полоумных экс-парткомов.
Дальше: автор очень круто поворачивает сцену, описывая события с точек зрения разных персонажей, и некоторые ракурсы прям шокируют, но и объясняют некоторые необъяснимые вначале детали: почему у Снегурочки были ледяные руки? Почему Петрова захотела развола, но продолжила жить с Петровым? Что за странные перемены настроения у женщины? И так далее, прицепляясь к микроскопическим деталям, картина каждый раз поворачивается так, что предыдущий взгляд кажется взглядом смотрящего, но не видящего. Ещё это напоминает картину, когда несколько слепцов ощупывают слона с разных сторон, и один, щупая хобот, настаивает, что слон длинный и гибкий, другой, щупая уши, говорит, что тот плоский как бумага, третий, охватив ногу, говорит, что он твёрдый и высокий, как колонна. Вот здесь мы последовательно в роли этих слепцов.
Под конец вообще возникает подозрение, что автор просто вывернул наизнанку “Мастера и Маргариту”, и загадочный Игорь — это то ли Воланд, то ли и в самом деле Аид, как н по пьяни утверждал (чем иначе объяснить проговорки о его связях с шахтами и воскрешение мертвеца из катафалка?). В последней главе (которая оказывается совсем не про Петровых) автор красивой линией связывает все недоговорки и неоднозначности из предыдущих глав, финальной виньеткой завершая картину. Но какая-то недосказанность остается, особенно что касается Игоря, и как-то сразу возникает желание заново всё перечитать, только теперь повнимательней, не глотая целыми страницами, поискать в тексте подсказки и намеки на его метафизическую или, возможно, даже сверхъестественную сущность. По-моему, вот это желание перечитать — признак хорошей книги.
